В нашем литературном хозяйстве, которое до сих пор напоминало тихую замерзшую гавань, начинает что-то происходить. Большие льдины сталкиваются друг с другом, производя тревожный звук, на который сбегаются любопытные зеваки. Досужие блогеры, еще недавно выдававшие себя за ракетчиков, меняют квалификацию: теперь они литературные эксперты.
Судите сами. Не так давно было объявлено о проведении внеочередного съезда Союза писателей России (СПР), объединяющего порядка 8 тыс. членов. Ожидается, что на съезде будет избран новый руководитель союза.
Практически одновременно в спешном порядке ликвидируется Ассоциация союзов писателей и издателей России (АСПИР), через которую распределялись значительные деньги, выделявшиеся на поддержку литературы. Изменение русла денежных потоков – это всегда интересно.
Сразу оговорю, что судьба конкретных писательских объединений меня не очень интересует. Думаю, неинтересна она и потребителям конечных результатов писательского труда – читателям романов, стихотворений, критических статей и обзоров.
Вопрос о том, зачем вообще нужна господдержка писателей, можно решать по-разному. Например, чтобы писатели жили спокойно, проявляли лояльность и никого не трогали. Примерно как в фильме «Люди в черном – 2»: живет в ячейке камеры хранения некий карликовый народец, а большие дяди время от времени открывают дверцу, смотрят, всё ли в порядке, подкидывают что-нибудь ценное и дверцу опять закрывают.
Но я всё же надеюсь, что литература в России еще пригодится для строительства нашего будущего, и в этом случае надо всё же определить, ради какой работы, ради какого результата ее следует поддерживать. В свою очередь, вопрос целей нельзя решить без вопроса критериев. Иными словами, мы не можем ожидать чего-то от писательского сообщества, если не придумаем, как отличать хорошее от плохого.
В сегодняшних условиях это не самая простая задача. Во-первых, сильно девальвировалось звание писателя. Если в советское время в России было порядка 5 тыс. членов СП СССР и казалось, что это очень много, то сегодня одни только «официальные» союзы насчитывают не менее 14 тыс. членов. В результате иные региональные организации писателей фактически превратились в клубы творческой самодеятельности «для тех, кому за...» и просто не могут вести работу, заслуживающую господдержки.
Во-вторых, литературное пространство России раздроблено на группы, в пределах каждой из которых групповая лояльность подчас оказывается важнее качества написанного. Эта ситуация порождает премии «для своих» и прочие проекты по подкладыванию топора под компас литературного вкуса.
В-третьих, деградировал институт литературной критики, в том числе по экономической причине. Если дружескую рецензию на полторы страницы можно написать в свободное от работы время, то аналитическая статья или годовой обзор – это уже большой труд, который бесплатно никто делать не будет. А денег на критику нет. Поэтому место критики у нас заняла поверхностная реклама.
Возрождение критики как основы экспертизы в литературе – это пример полезного дела, на которое было бы не жалко потратить народные деньги. И поскольку критика требует квалификации, деньги ушли бы не «своим человечкам», а тем профессионалам, которые способны выполнять такую работу.
Литературный талант – продукт штучный, к массовому производству непригодный. Не забудем, что славу русской литературы в мире сделали имена, которые можно пересчитать по пальцам. И непосредственный денежный стимул тут мало что решает. Вы можете назначить премию в 3 или 30 млн рублей, но вам за нее не принесут «Войну и мир». Вы можете посадить на оклад сотню крепких середняков, но из них в сумме не получится Достоевский. Однако государство может изменить среду бытования литературы и тем самым повысить вероятность появления новых ярких имен.
- Начата работа над единой линейкой учебников по русскому языку и литературе
- Прибалтика прошла низшую точку своей русофобии
- Русская культура не принимает только ненависти к России
В свое время Михаил Пришвин придумал понятие «творческого поведения», без которого не бывает большого художника. Творческое поведение для Пришвина – это прежде всего «усилие в поисках своего места в общем человеческом деле». Отказ от этого усилия приводит к тому, что литератор замыкается в кругу своих частных переживаний и теряет связь со своими потенциальными читателями, с жизнью страны. Печальные последствия этого мы видели на примере поведения части творческой интеллигенции после начала специальной военной операции.
Мне кажется, поддержка государства могла бы помочь писателям найти свое место в общем деле, стать ближе к людям, лучше узнать свою страну. Например, сегодня читателю важно лично пообщаться с авторами книг, и этому могли бы послужить программы поездок литераторов по городам и весям.
Можно было бы подумать о проекте «Земский писатель» по аналогии с «Земским учителем», о введении статуса «Поэт при университете», использовать советский опыт творческих командировок на предприятия, крупные стройки, в воинские части. Стимулировать создание книг о регионах нашей страны, о многообразии культур российских народов, о нашей истории, книг для детей.
Разумеется, вышесказанным не исчерпываются возможные направления поддержки литературы. Ветеранов нашей словесности больше волнуют пенсии и дома отдыха, редакторов толстых журналов – финансирование приобретения журналов библиотеками, а прозаик Даниэль Орлов, например, акцентирует внимание на увековечении памяти покойных писателей, и его тоже можно понять.
Однако, как мне кажется, государству с точки зрения его собственных интересов сегодня важнее всего увидеть в литераторе не нуждающегося просителя, а работника, готового в первую очередь не брать, а отдавать.
