Как борясь со злом не умножить зло

Предложение о законодательном запрете сатанизма как экстремистского движения, которое обсуждается в российской Госдуме, несмотря на свое экзотическое звучание, довольно логично вписывается в практику последних лет. Запрещая всё плохое во имя всего хорошего, законодатель, как и сочувствующий ему активист, неизбежно приходит к мысли о запрете зла как такового. А олицетворением зла с точки зрения христианства, а также таких традиционных для России религий, как ислам и иудаизм, является сатана. Таким образом, инициатива о запрете поклонения сатане просто обязана стать первой запретительной инициативой, которая по определению не может встретить возражений. Кто же осмелится выступить против борьбы с чистым злом?

Важно, однако, знать того противника, которому мы намерены бросить вызов (а «сатана» изначально и означает «противник»). Здесь нам поможет классика массовой культуры. Вспомним, чему нас учит киноэпопея «Звездные войны»: у таинственной силы, доступной лишь избранным, есть светлая сторона и темная сторона. Это не просто произвольная деталь выдуманного мира, это довольно адекватное описание духовного ландшафта западноевропейского христианства. Устойчивое «темное» противотечение официальной духовности существовало в Европе на протяжении многих веков. В X веке был даже римский папа (Иоанн XII), обвинявшийся в сатанизме.

Сатанинский отвар готовился из нескольких ингредиентов, в числе которых были и реликты язычества, и разнообразные ереси. Считается, что значительный вклад в развитие дьявольского культа внесла ересь катаров, в прошлом веке воспетая и введенная в моду оберштурмфюрером СС Отто Раном. Это дуалистическое учение рассказывало о том, что материальный мир создан не Богом, а злым демиургом, поэтому вся материя греховна. Катары – значит «чистые», однако из их учения можно было сделать совсем не чистый вывод: раз злое божество правит миром – значит, для успеха в мирских делах следует молиться именно ему.

Помимо онтологического дуализма катаров, на авторитет сатаны также работал и политический дуализм, характерный для европейского Средневековья. Борьба светской и религиозной власти порой приводила светских властителей к духовной оппозиции, то есть прямиком в лапы нечистого. Отсюда, к примеру, сатанинские оргии императора Генриха IV, на которые громко жаловалась его супруга Евпраксия Всеволодовна.

Однако упоение части феодалов властью, насилием и безнаказанностью и само по себе нередко принимало форму поклонения дьяволу; через века из этого корня выросли оккультные пристрастия нацистского ордена СС.

Помимо прочего, борьба католической церкви с дьяволом, ее подозрительность, нетерпимость, склонность видеть во всем, что не укладывается в догму, проявление дьявольских козней также сыграла на руку сатанинским культам. Ведь если сатана так силен, как о нем говорят, значит, поклонение ему тоже имеет смысл? Таким образом, сатанизм и борьба с ним сплелись в европейской истории в нерасторжимое диалектическое единство: без одного нет другого. И даже сегодня в любом американском фильме про чертовщину, где фигурирует храм, это всегда именно католический храм – хотя, говорят, протестанты жгли ведьм еще охотнее.

Итак, черные мессы, ритуальные жертвоприношения, поклонение козлу Бафомету, шабаши ведьм, договоры с дьяволом и т. п. – всё это элементы «темной стороны» западной, преимущественно католической, религиозной жизни. Но ведь мы собрались бороться с сатанизмом на российской почве? Однако как раз в русской истории мы никакого сатанизма не видим.

Пережитки язычества, такие как знахарство, гадания, заговоры, разумеется, у нас были, но они не стали ядром консолидации «темной стороны». Зачастую языческие элементы входили в состав традиционного уклада (например, святочные гадания). А почитание предков, имеющее дохристианское происхождение, в России превратилось в родительские субботы или в праздник Дзядов у белорусов, а вовсе не в зловещий Хэллоуин.

Русские князья также не боролись за власть с Церковью, а Церковь, особенно во времена монгольского ига, была занята сохранением народного духа, а вовсе не охотой за нечистой силой. Не получили у нас развития и средневековые дуалистические или иные деструктивные ереси, кроме, может быть, новгородской ереси второй половины XV века.

Между прочим, при великом государе Иване III, когда границы немного приоткрыли, костры инквизиции чуть было не стали первым западным новшеством, ввезенным в Россию. Новгородский архиепископ Геннадий ставил испанского короля в пример московским властям. Иосиф Волоцкий три раза обращался к государю с предложением начать наконец жечь еретиков, как это делается в «цивилизованных странах», но мудрый Иван каждый раз говорил нет. Поэтому костры у нас запылали в полную силу лишь при Федоре Алексеевиче, который находился под польским католическим влиянием.

На эту тему
• Хэллоуин вовлекает людей в сатанизм постепенно
• Новый страшноватый мир
• «Евровидение» пришло к сатанизму

Раскол привел к появлению множества сект, но ни одна из них, включая даже хлыстов, о которых много всего рассказывали, до сатанизма всё же не доходила. Российские же дворяне в XVIII–XIX веках предпочитали радикальному оккультизму достаточно невинные игры в масонство.

В общем, можно понять трудности, с которыми сталкиваются отечественные борцы с культом нечистой силы: непонятно, что считать сатанизмом, если собственных традиций «темной стороны» в нашей культуре, слава Богу, нет, равно как нет и навыков борьбы с этой напастью. Здесь возникает соблазн расширительного толкования понятия «сатанизм», что и было продемонстрировано некоторыми заметными лидерами общественного мнения.

Так, один из них недавно заметил, что «сатанизм проявляется в огромном списке вещей», включая не только оккультные практики, но и такие разные явления, как ненормативная лексика, татуировки, компьютерные игры, нацеленность на карьеру, забота о собственном теле, стремление к справедливости.

Такое впечатление, что кому-то хочется отнести к ведомству дьявола буквально всё на свете, кроме молитвы и посещения храма. А ведь, по сути, такой стиль мышления мало чем отличается от катарской ереси, объявлявшей весь материальный мир порождением злого божества. Иными словами, столь рьяная борьба с сатанизмом грозит впервые в нашей истории создать базу для возникновения реального люциферианства.

В общем, эта тема требует более серьезного подхода. Всевозможные «церкви сатаны», существующие в западных странах, разумеется, должны быть поставлены под строгий запрет, равно как и их отечественные подражатели. Но произвольно подверстывая под такой запрет всё, что нам не нравится в этом мире, мы невольно играем на руку тому самому древнему врагу людей, который, как известно, скрывается в деталях.