Отношения в Центральной Азии являются ценным объектом для изучения трансформаций, которые происходят в современных международных отношениях. Условия в регионе способствуют высокой активности не только основных антагонистов мировой системы – США, РФ и КНР, здесь разнообразна деятельность и других внерегиональных государств. Хотя за внешнеполитической тенью Пекина, Москвы и Вашингтона сложно разглядеть что-то кроме. Не говоря уже о том, чтобы это «кроме» разложить на понятные отдельные явления и процессы.
Что есть в международных связях Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана значимого, помимо традиционных значимых отношений с Россией, Китаем и странами коллективного Запада во главе с США? Каковы «невеликие» приоритеты внешней политики стран Центральной Азии?
Несколько примеров из международной жизни Центрально-Азиатского региона могут наглядно продемонстрировать, что современные понятия лидерства в международных отношениях – это очень относительная категория, которую нужно рассматривать в каждом конкретном случае с учетом времени, места и условий.
Турецкий напор
Первая из региональных держав в Центральной Азии, которая более-менее заметна, – Турция. С точки зрения классических экономических отношений в области торговли и инвестиций Анкара является актером «массовки». Экономическая статистика последних десяти лет показывает, что на турецкую сторону приходится примерно 6% от внешней торговли стран Центральной Азии и около 0,5% от общего объема иностранных инвестиций.
Однако в последнее время заметно усиливаются турецкие позиции в сфере международной трудовой миграции, особенно в отношениях с Казахстаном. К примеру, в 2018 году на Анкару приходилось лишь 4,25% международных переводов физических лиц, тогда как в 2023 году этот показатель достиг 13,25%, что уже сопоставимо с традиционно лидирующей позицией РФ (29%).
Политическая активность турецкой дипломатии в регионе прослеживается более отчетливо и конкурентно. Турция – третья после РФ и КНР страна, которая начала реализовывать многосторонние институциональные связи со странами региона в формате Организации тюркских государств: с международной бюрократией, ежегодными саммитами и соглашениями. Тогда как другие внерегиональные акторы пока не пошли дальше многосторонней форумной дипломатии в рамках формата «С5+1».
Отдельно стоит отметить, что Анкара работает и с политической картиной будущего, предлагая странам региона «Тюркское видение – 2040». Таким образом, турецкая сторона обосновывает на доктринальном уровне свою собственную логику развития межгосударственных отношений. В этом контексте Анкара находится в авангарде общественно-политических процессов наравне с российской «Большой Евразией» или китайской «Единой судьбой человечества».
Наконец, одним из самых нетривиальных элементов в центральноазиатском векторе внешней политики Турции является умение позиционировать себя в информационном пространстве региона. Если измерить количество упоминаний в центральноазиатских СМИ за 2023 год различных институтов – USAID, ТЮРКСОЙ, Институт Конфуция и Россотрудничество, то результаты будут следующими. Абсолютный лидер, ожидаемо, американское агентство – 1620 публикаций с охватом более 30 млн человек. А вот на втором месте Международная организация тюркской культуры со значениями 747 публикаций и охватом свыше 17 млн человек, значительно опережая Москву (175 и 4,7 млн человек) и Пекин (123 и 1,6 млн человек).
Японские деньги
Вторым «невеликим» партнером для Центральной Азии можно назвать Страну восходящего солнца. Географическая удаленность и закрытость внутреннего рынка труда Японии не позволяют говорить о каких-либо значительных претензиях в сфере торговых, трудовых и логистических отношений со странами Центральной Азии. Однако физические расстояния никак не влияют на отношения в сфере капитала. Японская сторона является одним из крупнейших инвесторов в экономику региона, особенно Казахстан, имея почти 4% от всех зарубежных капиталовложений, что сопоставимо с 5% китайской или 3% российской долей.
Хоть Токио не слишком заметен в архитектуре политических отношений в Центральной Азии, именно Япония стала пионером в реализации многосторонней региональной дипломатии в формате «С5+1». Этот механизм значительно позже начали копировать и другие внерегиональные акторы. Первый «Диалог Центральная Азия плюс Япония» состоялся в далеком 2004 году, но при этом японская сторона намеренно не углубляет политическое взаимодействие со странами Центральной Азии.
Вместо создания специальных межгосударственных институтов и бюрократии, замкнутых на развитие политических японо-центральноазиатских отношений, Токио действует иначе, выдвигая на первую линию японские корпоративные торгово-промышленные группы, которые определяют повестку отношений с правительствами стран региона. Условно, если МИД Японии – это голова, то ассоциация РОТОБО – это шея японской внешней политики в Центральной Азии.
Корейские университеты
В качестве третьего примера нетривиальных партнерств для центральноазиатских государств можно рассмотреть Республику Корея. По всем экономическим, политическим и гуманитарным направлениям Сеул долгое время оставался на задворках «Большой игры», но за последние десять лет корейской стороне удалось выбиться в число заметных партнеров для стран региона.
По отдельным пунктам Сеул смог создать самые динамичные темпы развития межгосударственных отношений. Если за период с 2013 по 2017 год среднегодовой товарооборот с Центральной Азией составлял около 1,8 млрд долларов, то за следующие пять лет этот показатель увеличился до 4,2 млрд долларов, рост на 226%! Понятно, что низкая база, но это позволило Республике Корея в 2023 году с товарооборотом в 6,8 млрд долларов занять сопоставимое место среди внешнеторговых партнеров региона наряду с такими странами, как США (6 млрд долларов), Франция (5,3 млрд долларов), Япония (5,3 млрд долларов), Индия (3,7 млрд долларов).
- Мир испугался наплыва дешевых китайских товаров из-за пошлин США
- Каллас признала вред антироссийских санкций ЕС для Центральной Азии
- Россия уладила одну из неразрешимых проблем Средней Азии
Помимо торговых успехов, можно отметить, что Сеулу удается реализовывать одну из наиболее привлекательных моделей студенческой мобильности. За последние 10 лет, если сравнивать также по пятилеткам, количество центральноазиатских студентов в Республике Корея увеличилось на 503%. В абсолютных цифрах – это более 9,5 тыс. иностранных студентов, или пятая позиция в 2022 году после РФ (165,9 тыс.), КНР (33,2 тыс.), Турции (25,9 тыс.) и ЕС (20,1 тыс.).
Крупные игроки – Россия, Китай, коллективный Запад – сохраняют наиболее влиятельные взаимосвязи со странами региона. Однако неопределенность и перспектива дальнейшей эскалации отношений между великими державами приводит к поляризации внешнеполитических решений, создавая напряжение между различными властными группами центральноазиатских государств. В качестве компенсаторного механизма страны региона пытаются расширять разнообразие своей внешней политики за счет более интенсивного взаимодействия с «невеликими» центрами мировой политики.
Чем сильнее будут противоречия, тем активнее будут развиваться альтернативные направления внешней политики стран Центральной Азии. Изменения в структуре годового внешнеторгового оборота государств региона дополнительно подтверждают эти наблюдения: в 2013 году совокупная доля Турции, Японии, Республики Корея, Индии, Ирана и стран Персидского залива составляла 16% от всех экспортных и импортных операций в Центральной Азии, а в 2023 году этот показатель составил уже 23%. Сейчас «невеликие» приоритеты внешней политики стран Центральной Азии в торговле сопоставимы с долями ЕС (20%), КНР (25%) и РФ (17%).
Международные отношения в регионе постепенно накапливают количественные изменения, демонстрируют расширение многополярных тенденций, но пока без качественного перехода.
На основе доклада в рамках первой конференции «Российские исследования Центральной Азии».
